О пост-индустриальном обществе, геополитике и «печальниках земли
русской»
1.
О себе
Говорят, что нехорошо посягать на права известных
авторитетов, но, видимо, такой уж я человек, что буду действовать наоборот и даже
найду себе оправдание. Так, на страницах бьющегося ныне в судорогах проекта http://revisio.msk.ru как-то было написано, что история есть постоянная
ревизия (пересмотри, оспаривание) прежних истин и поиска новых гипотез. Если
же, этот процесс хотя бы на миг
остановится, история окостенеет и превратится в императив, не терпящий никакого
проявления свободы мысли. Если быть точнее, то: «Чтобы избежать
интеллектуального терроризма, лжи и предвзятости, история, как и любая иная
наука, требует непрерывной ревизии. Или она ревизионистка, или замаскированная
пропаганда». Вот, собственно, и все мое оправдание.
Уважаемые читатели, хочу оговориться заранее:
никаких документальных доказательств у меня нет. Их, материальных, и быть не
может в пост-индустриальном, то есть, идеалистически-информационном обществе.
Но что у меня есть, так это ум, желание читать (и не только отечественные СМИ),
учиться (и не только на своих ошибках), некоторая память на имена и концепции,
поносящиеся мимо меня, стойкое мнение о том, что немного реакции никому не
повредит и... совсем чуть-чуть паранойи.
Итак, сегодня, 25 сентября 2005 года, на меня
снизошло озарение. Не буду скрывать, но именно сегодня я-таки понял причину
того, почему все мое нутро переворачивалось вверх дном, когда нашу страну
называли «пост-индустриальным обществом». Нет, я – патриот, и доброе слово мне
тоже приятно... только тогда, когда оно сказано от чистого сердца. Ложь я
как-то всегда (интуитивно что ли?) чувствовал, и она вызывала у меня
отторжение. Не то, чтобы я вообще не лгал, это невозможно. Но я лгал только
тогда, когда иначе было нельзя или же в ситуации, где заранее было известно,
что мои слова не будут восприняты всерьез (a small talk, as they say). Второй
вариант, безусловно, предпочтительнее и интереснее. Какой-то half-wit однажды
сказал, что «полуправда хуже лжи», и все бросились за ним повторять. Нет своих
идей – повторяй чужие. Для меня такая постановка вопроса в корне неприемлема.
Согласитесь, каково это, видеть мир всего в двух красках: черной и белой? Тем,
у кого плохо с цветовосприятем и мозгами – легко, а как быть остальным? Лично
мне «256 оттенков серого» ближе и любопытнее – видеть, где человек лжет?
узнавать, почему? видеть все переходы от лжи к истине и наоборот, ведь нет
абсолютных величин, есть только относительные. Но вот уж что я точно ненавижу –
это когда меня начинают поучать, менторствовать. Хотите заставить – своим
примером, как политруки в Великую Отечественную. Нечего впустую сотрясать
воздух.
2.
Моська, залаявшая слона
Таланта в <Л.Н.> Толстом не
больше, чем в луже, отражающей луну, только грязи больше.
В.О. Ключевский
Исходя из данного предисловия, читатель уже имел
возможность понять, почему и зачем я начал писать об Александре Исаевиче
Солженицыне. Я прекрасно понимаю, что перестроечному поколению будет очень
тяжело согласиться, если вообще прочитать написанное здесь, но... Просматривая
сегодня «Вести недели», не знаю, как у Вас, но лично у меня сложилось мнение,
что сюжет о 15-летии солженицынской «Как нам обустроить Россию?» - окно в
параллельный мир: все его герои что-то говорили, как они что-то делали, делали
это хорошее хорошо, а в итоге...
В таком же мире, абсолютно параллельном реальности
живет и А.И. Солженицын. С бородой «а-ля Лев Толстой» и приблизительно схожим
статусом, он живет, иногда появляясь на экраны. Не часто, чтобы публика не
привыкала. Вылези, полает из-за угла, как прибитая дворняга, и убежит назад. И
почему-то всегда не впопад. И почему-то всегда не вовремя. И почему-то всегда
одно и то же. Вот только, когда Россия обливалась кровью в русско-японской
войне или от рук террористов ни одного, ни другого не было ни видно, ни слышно.
Не дело это гениев, как они, лезть под пули, рисковать своей жизнью. Ее надо
оставить для потомков и прочей антироссийской нечисти (будь то гапоновщина или
антисоветчики).
Говоря о
Соженицыне, как-то невольно вспоминается такой момент. Как-то в гости к
Александру Исаевичу пожаловал очередной журналист. «Великий печальник земли
русской» долго водил его по своей, как и полагается скромному выходцу из
народа, трехэтажной вилле размером с один барак, в коих до сих пор ютятся по
5-6 семей. Но это, впрочем, тоже не самое главное. Не будем опускаться до того,
чтобы считать чужие деньги. Лучше мы поднимемся из рабского земного поклона и
осмотримся. Вокруг, какую только ни возьми стену – книжные полки от пола и до
потолка. Сразу видно, хозяин дома очень любит читать. С корешков на нас смотрят
буквы всех языков и шрифтов, вот только автор у всех этих книг один. И кто же
это? Могу поспорить, что его имя вы уже слышали. Зовут его Александр Исаевич
Солженицын. Весьма, надо сказать, оригинальный и скромный способ изучения
иностранных языков.
Даже здесь, в своих привычках и быту, Солженицын не
оригинален. Все та же пародия на Л.Н. Толстого. Идет как-то последний по улице,
уже маститый писатель, все окружающие, узнавая его, кланяются ему до земли, а
ему не до них, он парит в высшей материи. Наше с небес спустившееся солнце
идет, даже нисколько не обращая внимания на оказываемые ему знаки внимания. А
вы – сноб, господин Толстой! Тот же самый Федор Михайлович Достоевский –
родоначальник экзистенциализма литературе (и не только отечественной) – никогда
бы не стал спокойно смотреть на людские унижения. Знаете, господа толстовцы и
солженицынцы, есть большое различие между тем, чтобы говорить о всеобщем
братстве людей и человеческим отношением к окружающим.
Оно бы и ладно, если бы такие лицемеры жили только в
начале прошлого века, жили бы тихо, без последствий. Оно бы и ладно, если бы
все касалось одного только Толстого или Солженицына, не затрагивая идейного
здоровья нации, если бы не было ленинской «Лев Толстой как зеркало русской
революции». Там Ленин, с присущим ему социальным краснобайством, поспешил
заявить, что Толстой велик как «выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского
крестьянства ко времени наступления буржуазной революции».[1] И где же
Толстой их выражает, позвольте спросить? В «Анне Карениной»? В «Крейцеровой
сонате»? В «Детстве»? В «Филлипке»? В «Эскимосах», наконец? Покажите мне это
откровение, я что-то ослеп на старости лет! Не знаю, не видел я у Толстого
выражения каких-то глубинных крестьянских мотивов. Но уж я точно знаю, что его
выхолощенные книжки и повести читала интеллигенция, «нервная и вечно пьющая
валерьянку» (как сказал где-то А. Куприн). Вообще же образованных людей в то
время было не более 15 %, то есть только этому числу можно хоть как-то
адресовать творчество Толстого. Что же касается истоков оно, то, позвольте
спросить, откуда он его черпал? Что-то он не очень много ходил по Руси (как,
например, Петр Иванович Киреевский,
создавший самое большое собрание русских народных песен). Где же тогда Толстой
набрался этого духа «многомиллионного русского крестьянства»? Почти безвылазно
сидя в своем имении? Не врите, товарищ
Ленин, там, где это не надо, вас это не украшает. Что сделал Толстой, так это
выхолостил все идеи Достоевского, предоставив своему читателю один единственный
выбор: или толстовство или жизнь как таковая. Он расшатал психику нормального
обывателя и, прежде всего, интеллигенции, превратив ее в постоянного клиента
аптек, скупающих валерьянку упаковками. Толстой расшатал психику, сделав
невозможной жизнь людей в нормальном обществе. Все они его читатели были
нацелены на монашество, подобное ламаизму. В то время, когда режиму Николая
Второго требовалась опора, Толстой ее выбил, сделав психику образованных людей
восприимчивой к радикальным мессианским идеям (а ведь согласно Блоку, его
«Государству и революции», коммунизм именно так и следует понимать).
Толстой расшатал психику «читающей публики» и ушел.
Из жизни. В «На дне» Горького был точно такой же провокатор. Этот Лука блеял с
печи великие гуманистические истины, когда другие пухли от голода. И за это
свое краснобайство содержался как иждивенец. Потом же, подарив надежду, сбежал
в самый главный момент.
Прямо как Александр Исаевич. Я лично не припомню ни одного
его выступления ни во время «шоковой терапии», ни во время обеих чеченских
кампаний, ни на одном общенациональном дне траура. Тогда «совесть нации» спала.
Она и спит сейчас, если и есть вообще. Только сквозь дрему слышны отдельные
слова из работ новых лауреатов премии Солженицына, сомнамбулически, через 15
лет после развала СССР повторяющих: КПСС, ГУЛАГ, «Один день Ивана Денисовича»,
«Как нам обустроить Россию?», «Двести лет вместе» и т.д., продолжая раздавать
премии «Фонда Солженицына» ярым антисоветчикам через десятилетия после его
распада, таков вот наш новоявленный патриот.
А жизнь берет свое, и куда уж там огородившемуся забором от народа «печальнику
земли русской» понять пенсионеров, вышедших зимой протестовать против закона об
отмене льгот? Как ему понять что рост цен на бензин в полтора раза – удар по
всем нам? Нет, песня «Мы – люди большого полета», видимо, о нем. Подождите,
сейчас заведем в голове шарманку (как у щедринского губернатора города Глупова)
и начнем бубнить одно и то же. Просто есть такие люди, которые живут не в
реальной жизни, а в параллельном с ней мире.
3.
Вот как умеет работать
Госдеп!
Хочешь спрятаться – стань под
фонарем.
Французская поговорка
Теперь, видимо, все понимают, что проецирование
образа Л.Н. Толстого на А.И. Солженицына вполне оправданно. Солженицын – не
только его точная копия, пародия, но их судьбы и влияние на Россию с разницей
на столетие очень похожи. Простите меня, но при всей ненависти к П.Н. Милюкову
как человеку, уничтожившему Российскую империю (развязавшего вначале
Февральскую революцию, а затем и кризисы Временного правительства), у него есть
одна хорошая цитата (из той самой речи): «Что это: глупость или измена?» И
теперь, руководствуясь ею, я даю волю всей своей паранойе. Итак, слушайте и
ужасайтесь.
«Вот как умеет работать гестапо!» - несколько раз
повторил Ю. Семенов в «Приказано выжить». Сегодня, спустя десятилетия после
распада СССР, мы можем добавить, что Госдеп США тоже не зря хлеб жует. Раньше,
еще будучи наивным юношей, я не понимал, в чем различие между разведкой и
дипломатией. Теперь же я точно знаю, почему английская SIS входит в состав
МИДа. Просто разведка – работа с информацией: сбор сведений и проведение
мероприятий по ее защите. Геополитика – это действия на основании сведений,
полученных в том числе и от разведки, об умонастроении и менталитете народов с
целью глобальной перекройки политической карты и военно-политических союзов.
Вот вам, господа, и вся геополитика. Несмотря на
весьма общий характер ее задач, цель геополитики всегда звучит довольно четко,
будь то распад СССР или война за советское наследство. В последние несколько
лет и в России ощущается некий интерес к геополитике: издаются и переиздаются
работы адмирала Мэхэна, Карлов Хаусхофера и Шмитта, «Великая шахматная доска» Бжезинского.
Но только сам интерес (того же Александра Дугина и других) к оным работам еще
не означает наличия подобного сознания. (Иначе бы почему все подобные
инициативы носили исключительно частный характер?) Пока наше государство не
родило новой национальной идеи (как, например, русофобия в Прибалтике),
говорить о какой-либо геополитике вряд ли возможно. Есть отдельные ответы на
вызовы, которые пока не превратились в
систему, если и есть вообще.
Страна воинствующих атеистов и, что важнее, агрессивных материалистов,
сама породила «свой класс-могильщик», интеллигенцию. Переход в
пост-индустриальное общество, как наивно полагали в Советском Союзе, не
решается простым рекрутированием из деревни в ВУЗы крестьянской молодежи.
Необходимо обладать особым, пост-индустриальным сознанием, интересом не к
машинам, постоянно прогрессирующим цифрам о количестве выпускников ВУЗов или
мифическому росту ВВП в два раза (над которым открыто смеется министр
экономразвития), но к людям реально живущим, к их повседневным проблемам, а не
«монаршей милостью соизволили повелеть». Наоборот, та же интеллигенция,
разучившись верить в светлую «имперскую» или «социалистическую» идею, с
внутренним безыдейным вакуумом, становится послушными игрушками в руках
нильсов, ведущих ее в пучину очередной революции (Перестройки – не суть важно).
Однако, что не может не радовать меня как державно мыслящего и разочаровывать
как образованного человека, мы сейчас живем в пору затухания, увядания
интеллигенции и появления интеллектуалов. Кто не видит различия – приведу
пример: А.П. Чехов – интеллигент, Отто Олендорф (СД-Инланд) – интеллектуал.
Интеллектуал знает, возможно, и не меньше интеллигента, но просто его никогда
не мучают такие «общечеловеческие» проблемы, как власть и общество,
начальник-дурак и подчиненный-гений и т.д. Но пока интеллигенция еще жива и
ждет своего осмысления, ведь не даром же ее так не любил Ленин. И правильно
делал: развязав революцию, они оказались ни на что не способными. Посеяв ветер
свержения Императора, они пожали бурю Гражданской войны и собственной же
иммиграции.
Сейчас никто, кроме самых продажных политиканов, не
сомневается, что распад СССР (какой бы ценой он ни был создан) был злом. Вы
спросите, как такое стало возможным? Я отвечу цитатой Эдмунда Бёрка,
позаимствованной мною из одного фильма (чтобы никого не обижать, я не хочу
присваивать права на оригинальное сочинение этой фразы, но название фильма
говорить не буду – кому надо, тот и сам узнает, поняв мой намек):
«Единственное, что требуется для восстания зла – это чтобы хорошие люди ничего
не делали». Как можно сидеть, сложа руки, когда происходит ТАКОЕ? Только тогда,
когда занят чем-то исключительно важным: копанием в себе и интеллигентской
хандрой, апатией и бессилием. И вот этого Лев Толстой, равно как и Александр Солженицын,
добились. По своему ли замыслу они писали или отрабатывали «заказ»? Не знаю.
Были ли наивными идеократами, напрочь лишенными рефлексии? Не знаю, хотя эта
версия наиболее приемлема в силу того, что даже после военного училища молодой
лейтенантик Солженицын не знал, что такое военная цензура и чем она занимается. Руководил ли кто им? Помогал
ли идейно разлагать всю отечественную интеллигенцию? Не знаю, хотя, если
поискать, то оказывается, что мир не без «добрых людей».
***
История повторяется дважды: один
раз в виде трагедии, второй раз – в виде фарса.
К. Маркс
Прежде
чем заканчивать свое крайне безосновательное повествование, я, как человек, в
какой-то мере обладающей сдерживающей силой рефлексии, решил, что некрасиво
«вешать всех собак» на одного человека. Ведь даже Юпитер, и тот подчиняется
судьбе. Нет, страна, безусловно, должна знать своих героев, а уж антигероев –
подавно.
Сегодня
в «Вестях недели», в очередном интервью «мудрого старца» прозвучала одна
гениальнейшая фраза. Оказывается в своих «Как нам обустроить Россию? Посильные
измышления» Солженицын уже предвидел и
распад СССР, и даже «единое экономическое пространство России, Украины,
Беларуси и Казахстана», правда имеющегося только на бумаге да в нескольких
высоких головах (даже такой параноик как я забыл эти факты, но уж сопоставлять
их с реальностью буду Я!). Неправда ли, очень интересно, откуда, находясь в
США, он черпал такие точные прогнозы? Может быть, шепнули друзья из Госдепа?
Кто же этот Вальтер Николаи нашего времени? (Именно так, начальник
Nachrichtendienst’a рейхсвера). Есть
такой человек! И он работал в Госдепе, и зовут его Ричард Пайпс
(Richard Pipes), почетный профессор Гарвардского университета, один из ведущих
специалистов мирового уровня по истории СССР. Он является автором 19 книг,
последняя из которых - автобиографический труд 'Как я прожил жизнь, или
воспоминания неприсоединившегося' ('Vixi: Memoirs of a Non-Belonger') - как
называют его уже известные нам. Добавлю от себя, что он еще написал книженцию
«Россия при старом режиме», где очень много внимания уделяет психологии,
фактически – русскому менталитету.
Написал
бы, да ну и пусть, но ведь не все так просто. Я вот, например, тоже о ней
подзабыл. Забыл, пока как-то не наткнулся где-то (или в inosmi.ru. или в fictionbook.ru)
на упоминание того, что некий Ричард Пайпс, специалист по российской истории, ранее
работал в Государственном департаменте США. И тогда мое маленькое дежа-вю по
поводу сравнения 1916-17 годов с 1990-91 стало приобретать более ясные черты.
Ничто не дает о человеке столько информации, как его творчество, эту заповедь я
усвоил четко. А еще и ту, что «бывших» не бывает. Осталось только узнать, не с
помощью ли Ричарда Пайпса господин Солженицын написал книгу, пророчествуя о
крахе СССР за год до оного? Извините за мою субъективную назойливость, но я
что-то, кого ни спрашивал, никто мне не ответил, почему на следующий же день
после «Беловежских соглашений», 9 декабря 1991 года, никто не вышел на улицы?
Почему не было демонстраций, вотума недоверия и прочих прелестей демократии,
насаждавшейся ранее с трибун КПСС? Не знаете? Я скажу. Дело не в каких-нибудь
необычайных морозах или предновогодних хлопотах. Любая революция свершается не
оружием, в отличие от гражданской войны, а словом, идеей. Заметьте, любой
революции (октябрьской 1917 или январской 1933 годов – не важно), погрузившей
страны в хаос и направлявшей народы «вперед, в средневековье»,
предшествовал расцвет культуры во всех областях, будь то Серебряный век или
Консервативная революция. Так же произошло и в 1991 году: сознание людей,
упивавшихся чтением «Как нам обустроить Россию?», уже было размягчено
неизбежностью факта распада СССР (порог критичности был снят авторитетом
«бородатого старца» - не улавливаете намека на последних Романовых?). Сознание
людей стало мягким и податливым, как разогрета глина. Разогретая кем? А.И.
Солженицыным. Революции 1917 года повторились в начале 1990-х, только место
Льва Толстого занял А.И. Солженицын, Ленина – Ельцин, Вальтера Николаи – Ричард
Пайпс.
Извините,
я, конечно, не американофил, но если в сказанном есть толика правды, то
остается только воскликнуть: «Вот как умеет работать Госдеп!» Воскликнуть,
выкинуть из головы всякие откровенно бредовые идеи и перейти к политике
«национального эгоизма». Ведь идея о «едином экономическом пространстве»,
которой сейчас болеют несколько человек, была высказана, а значит и просчитана
Госдепом еще в начале 1990-х. Стоит ли натыкаться на эту мину, так
профессионально установленную сапером по имени Ричард Пайпс?
4.
Что такое пост-индустриальное
общество и как вредно тешить себя несбыточными надеждами
Что не убивает меня,
то делает еще сильнее.
Ф. Ницше
А
теперь собственно, вернемся, к началу нашего повествования,
в «корневой каталог». Итак, я начал с пост-индустриального общества, затем
перескочил на Толстого и Солженицына, а в конце концов еще и приписал сюда ни
чего не подозревающего Ричарда Пайпса. И сделал я это, скажу по большому
секрету, только для того, чтобы показать, что то, в чем мы сейчас живем – нечто
другое, нежели пост-индустриальное общество. Просто я всегда считал, что самое
опасное в жизни – тешить себя несбыточными иллюзиями. Всегда надо знать правду,
если хочешь жить в реальной жизни, а не мире собственных грез. Титул
«пост-индустриального общества» не присваивается автоматически странам,
пережившим вторую мировую войну. Для этого надо очень и очень постараться.
Мы
же, в России, пока не доросли до пост-индустриального уровня. Да, были зачатки
гуманистической литературы (Островский, Достоевский, Лев Толстой, Чехов,
Куприн, Набоков), но все они умерли, на родине или в иммиграции, не оставив
наследников. Иначе откуда такие парадоксы: лучшие в мире хакеры и отсутствие
(почти полное) компьютеров и отечественных комплектующих, богатейшие ресурсы и
нищета большей части населения, родина Ивана Ефремова покупает книги Дэна
Брауна богатейшие ресурсы и нищета
большей части начеления, ествование, я, как человек, в какой-то мере обладающей
сдерживающей силой? Все это – следствия явления тяги к переосмыслению
прошлого и настоящего России, но никак ни наличия школы геополитики. Сколько
угодно могут выходить собрания сочинений геополитиков, но до «перехода
количественных изменений в качественные» нам еще жить и жить.
И
здесь мы пали еще ниже той же самой Америки: у той остались еще хоть какие-то
тормоза. Кстати, об истории американской литературы. Меня, как историка, всегда
коробило отношение к истории просто как к хронологически выстроенной таблице в
фактами. А где же тогда их осмысление? Зачем такое деление. Так вот,
возвращаясь к истории американской литературы, там переход к
пост-индустриальному обществу, произошел не в последнюю очередь благодаря
литературе. Именно этот matter-of-fact style, которым были написаны самые драматические сюжеты
Хэмингуэя, Сэлинджера и других писателей второй половины XX века
пробудили интерес ко внутреннему миру человека. Как ни странно, но внешнее
описание повседневных событий с трагической развязкой пробудило интерес ко
внутреннему миру человека, попытку разобраться в его мыслях, узнать внутреннюю
подоплеку событий. У нас, в СССР, если и читали их романы – то лишь как дань
популярному с петровских времен фрондерству. Мы и сейчас-то не стали
пост-индустриальной державной, и последние события в Украине это прекрасно
показывают. «Формализм дипломатической службы больше не пройдет!» - как бы
говорят они. Говорят, только неизвестно кому. Именно поэтому, смею вас уверит,
мы до сих пор не стали пост-индустриальной державой. Знаете (почему этим словом
всегда предваряют нечто совершенно новое для собеседника?), а я сейчас скажу
вот что. Ведь все мы, и философы, и политики, и простые смертные, и Главные
Теоретики – суть продукты своей среды. Ведь все мы так или иначе смотрим
телевизор, читаем книги. И что уж тут говорить мне, когда даже иностранные
журналисты пишут о нас так: «Низкопробные романы
превращают Россию в литературный ГУЛАГ»? Это камень в ваш огород, госпожи
александры маринины, дарьи донцовы, полины дашковы и иже с ними. Ответьте мне,
глупому, как можно жить в стране, где по телевизору постоянно показывают
убийства, в том числе и придуманные вами? Вы никогда не думали, что также
несете ответственность за написанное убийство (ведь ни о чем другом вы и не
пишите – не «опускаетесь»), как и преступник – за совершенное? Вы –
преступницы, неуважаемые госпожи писательницы. А если у нас и печатают сборники
«Классики геополитики. ХХ век», то и подход к ним, чисто европейским
мыслителям, чисто восточный: сакрализовать автора, писавшего о конкретной
ситуации некоторого срока давности и разбить его на цитаты, ничуть не проникнувшись
его духом.
5.
Антидогматизм
Горд очень.
Отец Амвросий Оптинский о Льве Толстом
Кто-то
спросит, чем мне не нравится Лев Толстой? Как можно не любить и не уважать, не
превозносить его? Не знаю. Не люблю, чтобы меня поучали, а наверное поэтому,
Вы никогда не
задумывались над тем, кто такой Лев Толстой по своему мировоззрению? Все
пытаются приписать ему какие-то новые идеи, даже сопоставляют с Достоевским.
Это, последнее – вообще ересь. Тем более, что они и при жизни ненавидели друг
друга: отец мирового экзистенциализма, мастер психологического сюжета
Достоевский и плагиатор идей Толстой. Это, хоть и некорректное сравнение, как и
фашизм: был основан блестящим публицистом Муссолини, а знают все только
плагиатора Гитлера (с которым первый вообще не считал за честь общаться до 1938
года, когда обстоятельства вынудили. Помните его, Муссолини, речь 1934 года: «XXX
веков истории смотрят на Рим, а за Альпами живут люди, которые во времена
Цезаря и Вергилия еще не ведали письменности и бегали в звериных шкурах с
дубинами... <камень в огород Гитлера>»). Здесь
тот же принцип: кто сотворил большее зло, того и помнят. И смешивать их ни в
коем случае нельзя: никогда на территории Италии не было концлагерей, в
Германии же трудно найти землю, где их не было. Сравнивать Достоевского и
Толстого их равносильно тому, чтобы сравнивать теорию борьбы видов за
существование Ламарка (только расширенную, обобщенную Дарвином) и нацистскую эвтаназию.
Такое никому не придет в голову, хотя нацисты, проповедуя социал-дарвинизм,
возведенный в ранг государственной политики к отдельным народам, тоже боролись
за «жизненное пространство» или «место под солнцем».
Так кто же
Толстой по своим взглядам, если брать его исторические корни? Славянофил?
Радикал-революционер? По методам, таким, как шантаж (см. ниже) – «да», но не по
сути идей. Толстой, безусловно, западник, хуже того, анархист, возомнивший себя
новым Мессией и, нисколько не стесняясь, позирующий перед фотокамерами. Но он
опасен тем, что сменил дворянский сюртук на мужицкий армяк, став для дворянства
и интеллигенции популяризатором вредных и чуждых России идей, привив на русское
тело абсолютно чуждые ей идеи: всеобщего блага, общих для всех народов,
наднациональных идей добра и всеобщей любви «а-ля Чаадаев», но без патетики
последнего. "Идея всечеловеческого блага, религия всеобщей пользы — самая
холодная, прозаическая и вдобавок самая невероятная, неосновательная из всех
религий", – К. Леонтьев. "Восток, Россия и Славянство".
Более того, он
заново вернул эти же мысли в тот высший свет, из которого вышел, но уже в
образе мужика, а следовательно, сделав их еще более привлекательными для
развращенного бездельем дворянства, уже осознающего свои развращенность,
слабость и потому - скорый конец и «царство мужика», когда на свет из нас,
русских, вылезет та азиатчина, которую привило монгольское иго об которую
разбился Наполеон и декабристы. Об этом, кстати, призывая очистительный шторм
революции, которая сбросит с нас, по сути азиатов, налет псевдоевропейства,
писал и А.А. Блок в своей прозе. Не знаете? Не слышали?
То-то, «Государство и Революция», «Поэт и Революция». Революция именно с
большой буквы, как общее явление, без различия наименований: «пролетарская»,
«крестьянская» - лишь бы все было не так, лишь бы не было власти этого
ограниченного мещанства, прибравшего власть в свои руки. Ведь от него отнюдь не
веет тем романтическим ореолом, который ему пытался придать Бальзак в «Гобсеке».
Последнее – всего лишь красивая сказка, как и «Протоколы сионских мудрецов».
Вот что сказал
по этому поводу все тот же Константин Леонтьев: «Глупо так слепо верить, как
верит нынче большинство людей, по-европейски воспитанных, в нечто невозможное,
в конечное царство правды и блага на земле, в мещанский и рабочий строй и
безличный земной рай, освещенный электрическими солнцами и разговаривающий
посредством телефонов от Камчатки до мыса Доброй Надежды... Глупо и стыдно,
даже людям, уважающим реализм, верить в такую нереализуемую вещь, как счастье
человечества, даже и приблизительно... Смешно, отвергая всякую положительную,
ограничивающую нас мистическую ортодоксию, считая всякую подобную веру уделом
наивности и отсталости, поклоняться ортодоксии прогресса, кумиру
поступательного движения", – К. Леонтьев. "Восток, Россия и
Славянство". – "Смесь страха и любви — вот чем должны жить
человеческие общества, если они жить хотят... Смесь любви и страха в сердцах...
Священный ужас перед известными идеальными пределами; любящий страх перед
некоторыми лицами; чувство искреннее, а не притворное, только для политики;
благоговение, при виде даже одном, иных вещественных предметов...» Заметь, я
его отнюдь не сакрализую. Для меня – он человек, с человеческими слабостями,
например, крайностью. Но надо помнить, что его радикализм – «ответ», а не
«вызов». Ответ на радикализм, даже тоталитаризм «общечеловеческих ценностей»,
не терпящих никакого соперничества, конкуренции, наличия других идей.
«Общечеловеческие ценности» становятся новой религией, по крайне мере, ведут
себя соответствующим образом, насаждая себя огнем новых «актов веры» -
бомбардировок мирного населения новейшим «высокоточным оружием». «Это будет
хирургическая операция», - не помнишь, о чем это заявлял бывших главком НАТО в
Европе Уэсли Кларк? Я напомню: об уничтоженных вагонах с мирными сербами,
которых летчики распознавала за неопасные цели.
Куда нас ведут
Толстовы и им подобные квазинародные проповедники? «Для того, кто не считает
блаженство и абсолютную правду назначением человечества на земле, нет ничего
ужасного в мысли, что миллионы русских людей должны были прожить целые века под
давлением трех атмосфер — чиновничьей, помещичьей и церковной, хотя бы для
того, чтобы Пушкин мог написать Онегина и Годунова, чтобы построили Кремль и
его соборы, чтоб Суворов и Кутузов могли одержать свои национальные победы...
Ибо слава... ибо военная слава,.. да, военная слава царства и народа, его
искусство и поэзия — факты; это реальные явления действительной природы; это
цели достижимые и, вместе с тем, высокие. А то безбожно праведное и
плоско-блаженное человечество, к которому вы исподволь и с разными современными
ужимками хотите стремиться, такое человечество было бы гадко, если бы оно было
возможно», - там же. И позволю себе переиначить, приблизить к современности
слова К.Н. Леонтьева: «Культура с прежним злом дала миру такое
обилие великих умов... Культура же новая, очищенная дает нам или
бесспорно» бездарных фабриканток,
или гриммированных зверо-корней,
даровитых, «но отрицающих действительную благотворность прогресса одним своим
существованием».
В чем суть,
где причина того упадка, в котором находится современная культура, и который ею
самой, что немаловажно, нисколько не отрицается? «Зри в корень!» - как
советовал мой земляк. «Европейская мысль поклоняется человеку потому только,
что он человек. Поклоняться она хочет не за то, что он герой или пророк, царь
или гений. Нет, она поклоняется не такому особому и высокому развитию личности,
а просто индивидуальности всякого человека и всякую личность желает сделать
счастливой, равноправной, покойной, надменно-чистой и свободной в пределах
известной морали. Это-то искание всечеловеческой равноправности и
всечеловеческой правды, исходящей не от положительного вероисповедания, а от
того, что философы зовут личной, автономной нравственностью, это-то и есть яд,
самый тонкий и самый могучий из всех столь разнородных зараз, разлагающих
постепенным действием своим все европейские общества, ибо человек, лишившись
идеала (религиозного, нравственного, этического), начинает опускаться,
опошляться, становится примитивнее». Ты никогда не замечала ,что самые красивые
деревья в лесу вырастают в самой темной чаще, ведь у них есть стимул, куда
стремиться – свет, иначе нет фотосинтеза, иначе дерево умирает. С другой
стороны, недалеко от моей любимой alma mater есть парк «Им. 1000-летия Брянска».
Там, на ровной площадке, на специально огороженных от асфальта газонах растут
деревья. Растут в рафинированной среде, где им никто не мешает, где нет борьбы
за существование, где они – сами себе идеалы и образцы. И что же Есть ли хоть
одно из них выше полутора метров? Нет, все они корячатся к земли, ствол не
растет, верви, изогнутые и изломанные (отнюдь не людьми, а жадностью дерева до
света), как руки больного артритом. Почему? Потому, что у них нет стимула.
PS
Ничего, будет и на нашей улице
праздник
Но,
несмотря ни на что, у меня тоже есть, хоть и маленькие, но поводы
для радости. Не так давно в «Книгомире» я видел весьма критическую книгу об
А.И. Солженицыне под названием «Гений первого плевка», а на сайте http://rus-sky.com даже нашлось еще одно
критическое письмо на имя А.И. Солженицына. Будем жить, надеюсь, этих скромных
поводов хватит еще ненадолго. И последний вопрос, на это раз уже к самому моему
антигерою, А.И. Солженицыну. Прошло 15 лет с выхода вашей книги. Как,
обустроили вы Россию?
***
There is no fate, but we make for ourselves
Randall Frakes, William Wisher. The
Terminator
Нет.
Есть небольшое различие между тем, чтобы говорить и делать. Или, как гласит
восточная поговорка, ... лает, караван идет. И караван этот должен идти в
нашем, нужном нам, а не каким-то «седовласым мудрецам», направлении. Пока же
нам необходимо лечение. Предстоит долго учиться патриотизму у М.О. Меньшикова,
А.С. Аксакова, К.П. Победоносцева, К.Н. Леонтьева и других русских не кровью
(кто-то из похабных материалистов придумал и применял этот метод к Императору
Александру Третьему, хотя стоило бы – к Ленину), но духом. Учится у них,
выбивая всякую неотолстовскую чушь из головы. Иначе, выхолощенные и безыдейные,
мы никогда не найдем своего будущего, так и оставаясь «хныкающими
шпенглерятами» (фраза Ленина) с лицом Монморанси:
«О-сэр-как-ужасен-этот-мир-и-что-я-могу-сделать-чтобы-он-стал-лучше?», - но так
ничего и не делающих, кроме подтирания соплей.
Главный Теоретик
25.IX.05
ПРИЛОЖЕНИЕ
Лев Толстой
ПИСЬМО П.А. СТОЛЫПИНУ
Ясная Поляна, 1909
Знаменитое письмо Л. Н. Толстого П. А.
Столыпину датировано 30 августа 1909 г. Приводится по: Л. Н. Толстой. Полное
собрание сочинений в 90 томах (1928-58), т. 80, с. 79-81.
П. А. Столыпину. Черновое письмо.
1909 г. августа 30.
Я. П.
Пишу вам об очень жалком
человеке, самом жалком из всех, кого я знаю теперь в России. Человека этого вы
знаете и, странно сказать, любите его, но не понимаете всей степени его
несчастья и не жалеете его, как того заслуживает его положение. Человек этот —
вы сами. Давно я уже хотел писать вам и начал даже письмо писать вам не только
как к брату по человечеству, но как исключительно близкому мне человеку, как к
сыну любимого мною друга. Но я не успел окончить письма, как деятельность ваша,
всё более и более дурная, преступная, всё более и более мешала мне окончить с
непритворной любовью начатое к вам письмо. Не могу понять того ослепления, при
котором вы можете продолжать вашу ужасную деятельность — деятельность,
угрожающую вашему материальному благу (потому что вас каждую минуту хотят и
могут убить), губящую ваше доброе имя, потому что уже по теперешней вашей
деятельности вы уже заслужили ту ужасную славу, при которой всегда, покуда
будет история, имя ваше будет повторяться как образец грубости, жестокости и
лжи. Губит же, главное, ваша деятельность, что важнее всего, вашу душу. Ведь
еще можно бы было употреблять насилие, как это и делается всегда во имя
какой-нибудь цели, дающей благо большому количеству людей, умиротворяя их или
изменяя к лучшему устройство их жизни, вы же не делаете ни того, ни другого, а
прямо обратное. Вместо умиротворения вы до последней степени напряжения
доводите раздражение и озлобление людей всеми этими ужасами произвола, казней,
тюрем, ссылок и всякого рода запрещений, и не только не вводите какое-либо
такое новое устройство, которое могло бы улучшить общее состояние людей, но
вводите в одном, в самом важном вопросе жизни людей — в отношении их к земле —
самое грубое, нелепое утверждение того, зло чего уже чувствуется всем миром и
которое неизбежно должно быть разрушено — земельная собственность. Ведь то, что
делается теперь с этим нелепым законом 9-го ноября, имеющим целью оправдание
земельной собственности и не имеющим за себя никакого разумного довода, как
только то, что это самое существует в Европе (пора бы нам уж думать своим умом)
— ведь то, что делается теперь с законом 9-го ноября, подобно мерам, которые бы
принимались правительством в 50-х годах не для уничтожения крепостного права, а
для утверждения его.
Мне, стоящему одной ногой в
гробу и видящему все те ужасы, которые совершаются теперь в России, так ясно,
что достижение той цели умиротворения, к которой вы, вместе с вашими
соучастниками, как будто бы стремитесь, возможно только совершенно
противоположным путем, чем тот, по которому вы идете: во-первых, прекращением
насилий и жестокостей, в особенности казавшейся невозможной в России за десятки
лет тому назад смертной казни, и, во-вторых, удовлетворением требований с одной
стороны всех истинно мыслящих, просвещенных людей, и с другой — огромной массы
народа, никогда не признававшей и не признающей право личной земельной
собственности.
Да, подумайте, подумайте о
своей деятельности, о своей судьбе, главное, о своей душе, и или измените всё
направление вашей деятельности, или, если вы не можете этого сделать, уйдите от
нее, признав ее ложной и несправедливой.
Письмо это пишу я только вам,
и оно останется никому неизвестным в продолжение, скажем, хоть месяц. С первого
же октября, если в вашей деятельности не будет никакого изменения, письмо это
будет напечатано за границей.
