Н.И. Кругова (г. Барнаул)

ПРОБЛЕМЫ ТОТАЛИТАРИЗМА КАК ЯВЛЕНИЯ НЕМЕЦКОЙ И ЕВРОПЕЙСКОЙ ИСТОРИИ В СПОРЕ О "МУЗЕИЗАЦИИ ИСТОРИИ" (конец 80-х гг. XX в.)

Споры по проблеме "музеизации истории", отразившие все своеобразие развития немецкой историографии второй половины ХХ века, концентрированно высветили перед обществом и всей европейской историографией многочисленные нерешенные (или нерешаемые?) проблемы, кроющиеся как внутри самой исторической науки, так и в ее взаимоотношениях с обществом, с политикой.

Тоталитаризм как явление недавнего прошлого, явился той проблемой, в которой история и политика выступают нераздельно. Поиски истоков тоталитаризма и национализма уводят в глубокое средневековье, и такие направления исторической науки, как социальная история, история государства и права, политическая история - все подверглось ревизии. Ибо чисто техническая сторона дела - организация музейной экспозиции - заставила историков продемонстрировать обществу, что есть история Германии в ее современном толковании. Ведь можно представить эпоху нацистского режима как закономерный результат всего предшествующего исторического развития, и можно искать его истоки в неблагоприятной ситуации начала ХХ века. И, соответственно, отдать ли истории нацистского режима целый этаж музея, или два-три стенда? Речь шла о воздействии истории на общественное сознание, поэтому позиции должны были предстать без ретуши.

Одни призывали обратить внимание на послевоенное развитие Германии: демократизацию политической жизни, экономические успехи, приобщение к европейским ценностям (P. Schlemihl, H. Lubbe, M. Sturmer, M. Broszat) и необходимости на этом основании "избавить немцев от чувства вины". Очень ярко выразил эту позицию в газете "Du Zeit" K.H. Jansen: "В течение сорока лет немцы пытаются убежать от самой страшной эпохи своей истории…но им это не удается. Теперь, как и раньше, они должны нести за собой наследие вины. Снова напоминать себе. И учиться понимать, как это могло произойти. И будущие поколения будут наследниками!" Пафос подобных оценок особенно опасен, когда он звучит со страниц не научных изданий, а массовых газет.

Другая группа участников дискуссии (G. Wichert, U. Heinemann, R. Kosellek, H.U. Wehler, J. Kocka) подчеркивали и развивали идею ответственности исторической науки перед обществом и, следовательно, необходимость для каждого историка отдавать отчет в своей гражданской позиции, ибо "выбор между демократией и диктатурой остается решающей альтернативой и в наши дни".

Но определить гражданскую позицию оказывается непросто. Как нельзя разделить немецкую историю на " черную " и "белую" линию развития (это одна из проблем, заявленных в ходе дискуссии), так невозможно разделить немецких историков конца ХХ века на "противников" и "защитников" трагических страниц немецкой истории середины века. Ибо защитников нет. Демократический облик современной немецкой исторической науки в целом несомненен и также, несомненно, разделение историков на два лагеря именно по политическим взглядам. Вопрос стоит так: в чем должна заключаться "историзация" эпохи национал-социализма? Возможно ли преодоление прошлого и отказ от него, нужно ли забывать прошлое? Изучить - чтобы забыть, или изучить - чтобы не повторить ошибок?

Несмотря на очевидные разногласия, немецкая историческая наука в целом продемонстрировала заметное продвижение в изучении тоталитаризма как явления. Выделение основных характеристик тоталитаризма позволило сформулировать проблему типологизации тоталитарных режимов, более четко сформулировать отличия понятий "тоталитарный" и "авторитарный" (M. Funke). Очень плодотворной представляется сформулированная в ряде работ проблема изучения тенденций развития, которые могут привести к возникновению тоталитарного режима.

Другой важный аспект, прозвучавший в "споре немецких историков" - это проблема участия народа в установлении и оформлении тоталитарного режима. Вообще народ, как участник исторического процесса, рассматривается в немецкой исторической науке существенно отлично от других европейских историографий (например, французской с ее явной идеализацией народной культуры). Народ, конечно, становится жертвой режима, но без участия народа была бы невозможна и политика антисемитизма, и разжигание расовой ненависти. Важным представляется вывод о признании народом тоталитарного режима. В чем корни такого признания - это другой аспект проблемы, также нашедший отражение в ходе "спора немецких историков" и активно разрабатывающийся немецкой исторической наукой в целом.

Несмотря на то, что "спор о музеизации истории" остался, конечно, явлением собственно немецкой исторической науки, осмысление его хода, его итогов очень важно как в смысле извлечения уроков, так и для понимания взаимоотношений истории и общества, для понимания тенденций развития европейской исторической мысли.