E. Hemingway

Old Man at the Bridge

 

An old man with steel rimmed spectacles and very dusty clothes sat by the side of the road. There was .a, pontoon bridge across the river and carts, trucks, and men, women and children were crossing it. The mule-drawn carts staggered up the steep "Bank from the, bridge with soldiers helping push against the spokes of the wheels. The trucks ground up and away heading out of it all and the peasants plodded along in the ankle deep dust. But the old man sat there with,-out moving. He was too tired to go any farther.

It was my business to cross the bridge, explore the bridgehead beyond and find out to what point the enemy had advanced. I did this and returned over the bridge. There were not so many carts now and very few people on foot, but the old man was still there.

"Where do you come from?" I asked him.

"From San Carlos,"* he said, and smiled.

That was his native town and so it gave him pleasure to mention it and he smiled.

"I was taking care of animals," he explained.

"Oh," I said, not quite understanding.

"Yes," he said, "I stayed, you see, taking care of animals. I was the last one to leave the town of San Carlos."

He did not look like a shepherd nor a herds­man and I looked at his black dusty clothes and his gray dusty face and his  steel rimmed spec­tacles and said, "What animals were they?"

"Various   animals,"   he   said,   and   shook   his head. "I had to leave them."

I was watching the bridge and the African looking country of the Ebro* Delta and wonder­ing how long now it would be before we would see the enemy, and listening all the while for the first noises that would signal that ever myster­ious event called contact, and the old man still sat there.

"What animals were they?" I asked. "There were three   animals   altogether,"   he explained. "There were two goats and a cat and then there were four pairs of pigeons." "And you had to leave them?" I asked. "Yes.  Because of the artillery.   The   captain told me to go because of the artillery."

"And you have no family?" I asked, watching the far end of the bridge where a few last carts were hurrying down the slope of the bank.

"No," he said, "only the animals I stated. The cat, of course, will be all right. A cat can look out for itself, but I cannot think what will become of the others."

"What politics have you?" I asked. "I am without politics," he said, "I am seventy-six years old. I have come twelve kilometers now and I think now I can go no further."

"This is not a good place to stop," I said. "If you can make it, there are trucks up the road where it forks for Tortosa."*

"I will wait a while," he said, "and then I will go. Where do the trucks go?" "Towards Barcelona," I told him. "I know no one in that direction," he   said, "but thank you very much.  Thank   you   again very much."

He looked at me very blankly and tiredly, then said, having to share his worry with some one, "The cat will be all right, I am sure. There is no need to be unquiet about the cat. But the others. Now what do you think about the others?"

"Why they'll probably come through it all right.

"You think so?"

"Why not," I said, watching the far bank where now there were no carts_t

"But what will they do under the artillery when I was told to leave because of the artil­lery?"

"Did you leave the dove cage unlocked?" I asked.

"Yes."

"Then they'll fly."

"Yes, certainly they'll fly. But the others. It's better not to think about the others," he said.

"If you are rested I would go," T urged. "Get up and try to walk now."

"Thank you," he said and got to his feet, swayed from side to side and then sat down back­wards in the dust.

"I was taking care of animals," he said dully, but no longer to me. "I was only taking care of animals."

There was nothing to do about him. It was Easter Sunday and the Fascists were advancing toward the Ebro. It was a gray overcast day with a low ceiling so their planes were not up. That and the fact that cats know how to look after themselves was all the good luck that old man would ever have.

 

***

Old Man at the Bridge («Старик у моста»).

В марте 1938 г. франкистские войска прорвали фронт на Эбро. Хемингуэй тяжело перешивал новые неудачи республиканцев, понимая, что «Эбро — решающий бой этой войны», «...единственное о чем думаешь, — писал он 18 апреля 1938 г., — это — как удержать фронт на Эбро».¹ Вместе с отступавшими из Каталонии республи­канскими войсками от фашистов уходили мирные жи­тели, и писатель снова, как в молодости, стал свидете­лем страданий беженцев. Под впечатлением всего уви­денного и пережитого в те дни и был написан один из самых коротких, по и самых сильных рассказов Хемин­гуэя — «Старик у моста». Переданный писателем по телеграфу из Барселоны в апреле, он был впервые на­печатан 12 мая 1938 г. в журнале «Кен» и в том же году включен в число «Первых сорока девяти рассказов».

Повествование ведется от лица республиканского офицера, которому поручено следить за продвижением противника к Эбро. Тон рассказа спокоен, объективен, мнимо-бесстрастен, однако читатель ясно ощущает при­ближение момента контакта с противником, и это сооб­щает повествованию все возрастающее внутреннее на­пряжение. Впечатление достигается, в частности, уме­лым отбором и использованием точной реалистической детали — искусство, в котором американский писатель не знал себе равных и которым он во многом, вероятно, обязан не только своему репортерскому опыту, но и Чехову. Мы видим, как, выполняя свое поручение, республиканский офицер внимательно следит за пос­тепенно иссякающим потоком отступления и вместе с ним фиксируем важные в данной ситуации факты. Столь же искусно — то непосредственно, то косвенно — отме­чается на этих двух страницах и усталость ста­рика.

В рассказе чувствуется скрытая ирония контраста между такими, казалось бы, ничтожными заботами ста­рого человека о своих животных и внутренней напря­женностью рассказчика, ожидающего «вечно таинствен­ного» момента соприкосновения с противником. Для одинокого старика его кошка, голуби и козы — это весь его мир, он только и способен думать, что о них, и именно потому испытывает необходимость поделить­ся своими тревогами с заговорившим е ним офицером. Рассказчику заботы старика непонятны: вначале до него вообще не доходит, о чем тот говорит, потом оп, по-видимому, не может представить себе, как в такое время человек способен думать о каких-то животных и потому начинает расспрашивать старика о его семье, о его политических взглядах. Но старик и офи­цер не только противопоставлены друг другу. Ведь и офицер испытывает необходимость как-то ослабить свою внутреннюю напряженность и именно потому, продол­жая внимательно следить за противоположным берегом, начинает расспрашивать старика. Важно также, что этих людей объединяет не одна лишь потребность об­щения. Как ни велика разница между республиканским офицером — участником гражданской войны и стари­ком, который «только смотрел за животными», в ко­нечном счете, оба они, — участники одной и той же великой трагедии испанского народа.

Горькая ирония концовки рассказа не случайна: барьер непонимания, мешавший офицеру представить себе горе старика здесь уже преодолен, и заключительные слова рассказчика исполнены затаенной, но отто­го не менее глубокой боли.

К стр. 311

San Carlos — Сан Карлос, небольшой город в Катало­нии (северо-восточная Испания)

К стр.  312

the Ebro — Эбро, река на северо-востоке Испании, впа­дает в Средиземное море

Tortosa — Тортоса, название небольшого городка в устье реки Эбро на границе между провинциями Валенсия и Каталония

 

 

E. Hemingway Selected stories. M.: Progress Publishers, 1971

 

Scan & OCR by